ОБЩЕСТВЕННАЯ ОПАСНОСТЬ ДЕЯНИЯ КАК КРИТЕРИЙ КЛАССИФИКАЦИИ ПРАВОНАРУШЕНИЙ
Аннотация и ключевые слова
Аннотация (русский):
Предметом исследования в статье является категория «общественная опасность», ее критерии, их учет при внесении изменений в уголовное и административное законодательство. На основе изучения доктринальных позиций, статистических данных и судебной практики критически оценивается динамика уголовного и административного законодательства на примере трансформации норм об административной и уголовной ответственности за нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. Анализу подвергаются изменения статьи 15 Уголовного кодекса Российской Федерации, регулирующей классификацию преступлений по категориям общественной опасности. В качестве доказательств отсутствия единообразного подхода к оценке общественной опасности приводятся уголовно-правовое значение и особенности учета законодателем некоторых обстоятельств (на примере экстремистских мотивов, связанных с политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненавистью или враждой, а также ненавистью или враждой в отношении какой-либо социальной группы, и использования лицом своего служебного положения). Особое внимание уделяется реанимированию норм уголовного законодательства, построенных с учетом административной преюдиции, отсутствию обоснования их выбора для включения в Уголовный кодекс Российской Федерации. Рассматривается законопроект о закреплении понятия «уголовный проступок», анализируется его правовая природа и место в системе деликтного законодательства, обнажаются недостатки законопроекта и негативные последствия введения его в действие. На основании исследования делается вывод о разрушении системности уголовного законодательства, связанном с динамически происходящими процессами криминализации (декриминализации), пенализации и изменения карательной составляющей отдельных видов наказаний. Вскрываются межотраслевые коллизии, возникающие в связи с внесениями изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях. Прогнозируется дальнейшая тенденция сближения административного и уголовного законодательства.

Ключевые слова:
общественная опасность, криминализация, декриминализация, пенализация, виды наказаний, принудительные работы, ограничение свободы, интеграция уголовного и административного законодательства, административная преюдиция, уголовный проступок, нарушение правил дорожного движения, состояние опьянения
Текст
Текст произведения (PDF): Читать Скачать

Уголовная политика последнего десятилетия демонстрирует устойчивую тенденцию к интеграции уголовного и административного законодательства. Отношение к этому специ- алистов различно и даже диаметрально противоположно. Большинство исследователей этой проблемы склоняются к необходимости обособления этих отраслей и проведению четких границ между ними. Обоснование разграничения уголовного и административного права находится в сфере понятийных различий правонарушения и преступления. Никто не оспаривает их соотношения как целого и части (в данном случае дисциплинарные и гражданско-правовые правонарушения во внимание не принимаются). Однако какую долю составляет (должно составлять) в нем преступление - вопрос, решаемый неоднозначно. Следуя формальному признаку, объем преступного определяется содержанием Уголов- ного кодекса Российской Федерации (УК РФ). Административное законодательство, со- стоящее как из Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (КоАП РФ), так и из других источников федерального и регионального уровня, неизмери- мо больше и разнообразнее. Граница между ними весьма подвижна и нестабильна. Ее определение - прерогатива федерального законодателя. Понятия преступления и административного правонарушения во многом схожи и со- держат одинаковые признаки: противоправность (уголовная или административная), виновность, наказуемость. Материальный признак - общественная опасность - присут- ствует в определении преступления (ч. 1 ст. 14 УК РФ), но не упоминается в КоАП РФ (ч. 1 ст. 2.1). На этом основании ранее превалировала точка зрения об отсутствии при- знака общественной опасности у административного правонарушения, речь шла о его общественной вредности. Хотя общепризнанного качественного отличия у данных поня- тий нет, а лингвистическое толкование весьма условно и субъективно. Эта позиция име- ла достаточно реальные объяснения, связанные с меньшей вредоносностью названных деяний и менее строгой их наказуемостью. В настоящее время сторонников этой позиции гораздо меньше. Большинство административистов справедливо настаивают на наличии общественной опасности как признака административных правонарушений [6]. КоАП РФ не только стремительно увеличивается в объеме, но и проявляет явную тенденцию к усилению наказуемости. Только за восемь месяцев 2019 г. усилена админи- стративная ответственность по десяти составам. За этот же период появилось двадцать новых административных правонарушений. Суть современной превалирующей точки зрения сводится к тому, что «вне зависимости от того, какой нормой права урегулировано деликтное правоотношение, как раз сам деликт несет в себе общественную опасность, различаемую лишь по характеру и степени общественной опасности» [3]. В связи с этим НАУЧНЫЙ ФОРУМ 437 возникает вопрос о критериях общественной опасности. Классический подход к этому понятию позволяет считать ее объективной категорией, складывающейся из таких кри- минообразующих компонентов, как: общественно опасные последствия (вред, ущерб); форма вины, способ деяния (насилие, обман, использование служебного положения, групповое совершение), мотив и цель, специальный субъект [7; 8, с. 178]. Часть этих признаков является составообразующими, влияющими на определение состава престу- пления как привилегированного или квалифицированного. Остальные устанавливаются в процессе привлечения к ответственности конкретных виновных. Учет этих критериев необходим, прежде всего, законодателю при принятии решения о криминализации / де- криминализации деяний, об установлении обоснованных санкций, выделении квалифи- цирующих признаков. Цель законотворческого процесса в идеале - познание общественной опасности, объективно существующей на данный момент, и закрепление ее оценки в законодатель- стве путем формулирования состава преступления (или иного правонарушения) и кон- струирования санкции за него. Однако четкого алгоритма, законодательного механизма выбора видов и размеров наказания в принципе не существует. Попыткам разработки каких-либо закономерностей и правил криминализации посвящено много публикаций [1, 2, 9], но они законодателем не учитываются. Доказательство этому - многочисленные изменения деликтного законодательства, касающиеся и криминализации, и пенализации, нередко хаотичные, противоречащие друг другу, нарушающие системность нормативного акта. Примеров тому множество: развал промышленности в 1990-е годы привел к отказу от условного осуждения с обязательным привлечением к труду, по УК РФ 1996 г. эта мера была переименована в ограничение свободы, но до 2010 г. это наказание не действова- ло, после чего возродилось в абсолютно другой редакции, не имеющей ничего общего с первоначально предусмотренной этой статьей УК РФ. В конце 2011 г. появилось но- вое для России наказание - принудительные работы, которое стало применяться лишь с 1 января 2017 г., когда открылись первые четыре исправительных центра, начавшие принимать осужденных к принудительным работам, прообразом которого и было услов- ное осуждение с обязательным привлечением к труду. Между тем ограничение свободы, по сути, свелось к домашнему аресту, чья каратель- ная сущность неизмеримо меньше, чем в первоначальной редакции УК РФ 1996 г. Это по- влекло за собой искажение иерархии наказаний, последовательность которых в перечне (ст. 44 УК РФ) задумана как постепенное увеличение строгости от штрафа до смертной казни. Да и штраф до полумиллиарда рублей вряд ли можно теперь назвать самым мяг- ким наказанием. Смертная казнь как вид наказания по сей день остается в УК РФ, но не применяется согласно вердикту Конституционного Суда РФ, чей запрет на назначение и применение смертной казни не вполне отвечает его компетенции. Отсутствие каких-либо правил и границ в процессе внесения изменений в законода- тельство отразилось и на одной из ключевых статей Общей части УК РФ - ст. 15, преду- сматривающей классификацию преступлений по категориям. В первоначальной редак- ции Кодекса все преступления подразделялись на четыре категории по тяжести. При этом учитывался единственный объективный критерий - форма вины. Наказуемость же отражала представление законодателя о характере и степени общественной опасности опосредованно через назначенную максимальную санкцию (соответственно по категори- ям: до двух, пяти, десяти и свыше десяти лет лишения свободы). При этом неосторожные деяния могли быть только небольшой или средней тяжести. Каким образом должны учитываться иные качественные и количественные составляющие общественной опасности, законом не предусматривается. Вносимые в 2011 г. изменения в ст. 15 УК РФ коснулись перераспределения преступле- ний между категориями небольшой и средней тяжести, к первым были отнесены деяния с максимальным сроком до 3 лет лишения свободы. Этим же законом суду было предо- ставлено право понижать на одну ступень категорию тяжести при отсутствии отягчающих обстоятельств и наличии смягчающих, а также при определенных границах назначенно- го этим же судом наказания. Презюмируется, что суд таким образом добавит учет иных критериев общественной опасности, проявляющихся в конкретных уголовных делах. Кроме того, исключение из многих санкций нижних границ лишения свободы практиче- ски ничем судью не ограничивает, когда за одно и то же деяние можно законно назначить от 2 месяцев до 15 лет лишения свободы. Большинством юристов это оценивается как коррупциогенная мера, которая «не отвечает в полной мере требованиям системности уголовного права» [5, с. 46]. Федеральный закон от 17 июня 2019 г. № 146-ФЗ выделил среди преступлений, совер- шенных по неосторожности, еще одну категорию - тяжкие преступления, которые нака- зываются лишением свободы сроком свыше десяти до пятнадцати лет. В ст. 15 УК РФ ничего не сказано об объекте посягательства, тяжести последствий, способе деяния, его мотивах и целях, смягчающих или отягчающих обстоятельствах. Отображение их в статьях Особенной части УК РФ никакой логической системы не име- ет. Например, совокупность мотивов, объединяемых под термином «экстремистские» (по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой- либо социальной группы), в преступлениях экстремистской направленности и хулиганстве является составообразующим признаком, в преступлениях против жизни и здоровья, а также в вандализме, надругательстве над телами умерших и местами их захоронения - квалифицирующим, в вовлечении несовершеннолетнего в совершение преступления - особо квалифицирующим, в остальных преступлениях учитывается как обстоятельство, отягчающее наказание. Такой часто упоминаемый признак, как «совершенное лицом с использованием слу- жебного положения», кроме преступлений, где должностное лицо является специальным субъектом, двадцать девять раз употреблен как квалифицирующий, двадцать восемь раз - как особо квалифицирующий и также может быть отягчающим. Как именно подобные об- стоятельства влияют на конструкцию санкций - неясно. Влияние уголовной политики на оценку общественной опасности ярко проявляется на примере статьи о нарушениях правил дорожного движения. В редакции 1996 г. оно счи- талось преступлением при наступлении не только смерти человека или причинения ему тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, но и крупного ущерба. Далее эта норма последовательно частично декриминализировалась. Через два года это преступление с последствиями в виде материального ущерба было переведено в разряд администра- тивных правонарушений, а еще через пять лет уголовно наказуемыми оказались лишь деяния, повлекшие за собой тяжкий вред здоровью человека, смерть человека или не- скольких лиц. В дальнейшем наблюдается процесс ужесточения ответственности за нарушение правил дорожного движения, что объясняется переоценкой общественной опасности совершения преступлений в состоянии опьянения. Норма о наказуемости управления автомобилем в нетрезвом состоянии была исключена из УК РСФСР в 1992 г. (в УК РСФСР 1960 г. совершение преступления лицом, находящимся в состоянии опьянения, было в числе обстоятельств, отягчающих ответственность. Законодатель в ст. 39 УК РСФСР давал суду право в зависимости от характера преступления не признать это обстоятельство отягчающим ответственность. Если в первоначальной редакции Кодекса оно согласно ст. 23 УК РФ считалось не влияющим на ответственность, то в соответствии с Федеральным законом от 21 октября 2013 г. № 270-ФЗ по решению судьи состояние опья- нения может быть признано отягчающим наказание обстоятельством). Кроме того, в 2009 г. в ст. 264 УК РФ были добавлены части 2, 4 и 6 с квалифицирующим обстоятельством «совершено лицом, находящимся в состоянии опьянения», которые в 2019 г. снабжены уточнением, исключающим возможность такому водителю скрыть свое состояние опья- нения - «сопряжено с оставлением места его совершения». В 2014 г. в Кодекс введена статья 264.1 «Нарушение правил дорожного движения лицом, подвергнутым администра- тивному наказанию», предусмотревшая уголовную ответственность с административной преюдицией или при наличии судимости. Специалисты справедливо отмечают такое сочетание составообразующих признаков как нехарактерное для техники построения норм Особенной части УК РФ, хотя и не совсем точно отождествляют судимость с ре- цидивом, поскольку последний не распространяется на совершение преступлений по неосторожности [5, с. 785]. Сама по себе общественная опасность преступлений, связанных с нарушением правил дорожного движения, вряд ли так же изменчива, как ее оценка законодателем. Придание признака общественной опасности административным правонарушениям породило в литературе дифференциацию этого понятия на криминальную и администра- тивную общественную опасность, но не внесло ясности в их содержание. Наличие норм с административной преюдицией и тенденция к их расширению только сблизили эти по- нятия. В первоначальной редакции УК РФ 1996 г. не содержал таких норм. В 2009 г. Президент РФ Д. А. Медведев в послании Федеральному Собранию Россий- ской Федерации призвал к реанимированию административной преюдиции в уголовном праве с целью либерализации и гуманизации уголовного законодательства на основе принципов неотвратимости, справедливости и соразмерности наказания, а также сокра- щения числа осужденных к лишению свободы за действия, не представляющие повышен- ной опасности для общества. Первоначально было сформулировано 12 таких составов, однако законопроект был отклонен. В 2015 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации внес в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проекты федеральных законов по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответ- ственности. В них была предусмотрена декриминализация ряда уголовно наказуемых деяний с введением аналогичных административно наказуемых. Наибольший резонанс вызвали предложения о частичной декриминализации побоев (ч. 1 ст. 116 УК РФ) и угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 119 УК РФ). К настоящему времени административная преюдиция предусмотрена в четырнадца- ти составах Особенной части УК РФ и в трех - речь идет о неоднократности совершения как условия привлечения к уголовной ответственности (данные по состоянию на 1 октя- бря 2019 г.), в том числе это ст. 116.1 УК РФ «Нанесение побоев лицом, подвергнутым ад- министративному наказанию». Декриминализация ст. 119 УК РФ «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью» была отклонена законодателем. В пояснительных записках к проектам по введению составов с административной преюдицией нет объяс- нения внимания к этим составам, что показывает их произвольный выбор без научного или практического обоснования их перечня. 440 НАУЧНЫЙ ФОРУМ Сомнения специалистов относительно декриминализации некоторых составов, в частности побоев, аргументируются тем, что в административном праве отсутствуют ин- ституты соучастия, неоконченного преступления, исключена возможность проведения оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий. Сторонники новации (административной преюдиции для побоев) приводят аргумен- ты об упрощенном привлечении к ответственности. Если в 2015-2016 гг. к уголовной от- ветственности за побои привлекалось около 22 тыс. лиц ежегодно, то в 2017 г. общее ко- личество привлеченных по административной и уголовной ответственности составило 113 702 чел., а в 2018 г. - 121 838 чел., причем из них к уголовной ответственности привле- чено всего 373 и 1146 чел. соответственно. Таким образом, административная наказуе- мость не только практически полностью заменила уголовную, но и превысила ее более чем в 5 раз, что, несомненно, свидетельствует в пользу реализации принципа неотвра- тимости ответственности, пусть и административной, тем более что наказуемость таких побоев по меркам административного права достаточно суровая - административный штраф в размере от пяти тысяч до тридцати тысяч рублей, либо административный арест на срок от десяти до пятнадцати суток, либо обязательные работы на срок от шестиде- сяти до ста двадцати часов. Еще один тесно примыкающий к обсуждаемой проблеме вопрос касается возмож- ного введения в юридический оборот термина «уголовный проступок». Анализ дефи- ниции приводит правоведов к практически единодушному выводу о том, что уголовный проступок будет промежуточным звеном между административным правонарушением и преступлением, займет место категории преступлений с наименьшей общественной опасностью. Принятие законопроекта, по сути, разделит на две части категорию престу- плений небольшой тяжести. Элементы гуманизации в этом нововведении это: снижение продолжительности и размеров иных мер уголовно-правового характера по сравнению с наказанием и отсутствие судимости в случае успешного отбытия такой меры, в то время как сейчас судимость погашается по истечении одного года после окончания наказания. Такие же последствия для виновного может повлечь за собой впервые совершенное преступление небольшой или средней тяжести, если лицо возместило ущерб или иным образом загладило причиненный преступлением вред. В данном случае речь идет не об обязанности, а о возможности суда освободить лицо от ответственности с применением иной меры уголовно-правового характера. Современный тренд уголовной политики и су- дебной практики направлен на сокращение лишения свободы за преступления небольшой и средней тяжести. В настоящее время подавляющее большинство осужденных (75,6 %) относятся к этой категории (по данным за январь - август 2019 г.). Не исключены так- же трансформация тяжкого преступления в категорию средней тяжести в соответствии с ч. 6 ст. 15 УК РФ и освобождение от уголовной ответственности с применением иной меры уголовно-правового характера. Это приведет к значительному сокращению числа лиц, отбывающих лишение свободы, так как согласно статистическим сведениям Су- дебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации за 2018 г. 81 % - это осужденные на срок до 5 лет. Содержание споров о правовой природе проступка сводится к разным позициям о том, к чему он ближе - к преступлению или административному деликту. «Конкурентами» в иерархии деликтов являются преступления с административной преюдицией. Неясна также граница с малозначительными деяниями, которые упоминаются как в УК РФ, так и в КоАП РФ. При этом определения малозначительности в КоАП РФ не содержится. Если совершение преступления служит основанием для привлечения лица к уголов- ной ответственности, то уголовный проступок предусматривает освобождение от нее. В связи с этим М. А. Кауфман справедливо отмечает: «Чтобы сам факт совершения пре- ступления, пусть и впервые, ложился в основу принятия решения об освобождении - это нонсенс» [4, с. 352]. Однако, по мысли законодателя, освобождение от ответственности связывается с мерами уголовно-правового характера, представляющими собой умень- шенные по размерам и срокам наказания. Карательное воздействие таких мер гораздо ближе к наказанию, чем к освобождению от него, а тем более - к освобождению от от- ветственности. Отсутствие ощутимых критериев разграничения общественной опасности приводит специалистов к различным и даже противоположным выводам. Высказываются различные мнения, касающиеся как необходимости более четкого разграничения уголов- ной и административной ответственности, так и их сближения. Можно по-разному относиться к решению этой проблемы, но в реальности приводи- мые аргументы доказывают, что происходит процесс межотраслевой интеграции публич- ных деликтных отраслей, который в перспективе может привести к образованию единой отрасли законодательства.
Список литературы

1. Антонов А. Д. Теоретические основы криминализации // Черные дыры в Российском законодательстве. 2002. № 2. URL : http://www.k-press.ru/bh/2002/2/rantonov/rantonov.asp (дата обращения: 20.03.2019)

2. Дядькин Д. С. Теоретико-методологические основы назначения уголовного наказания : автореф. … дис. д-ра юрид. наук. М., 2009. 46 с

3. Карлов В. П. Материальный признак общественной опасности как критерий различения преступления и административного нарушения (содержательный и семантический анализ) // Вестник Волжского университета имени В. Н. Татищева. 2014. № 1(80). С. 59-63

4. Кауфман М. А. Уголовный проступок: процесс идентификации продолжается // Уголовное право: стратегия развития в ХХI веке : материалы XVI Междунар. науч.-практ. конф. М. : РГ-Пресс, 2019. С. 347-353

5. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научно-практический, постатейный) / под ред. С. В. Дьякова, Н. Г. Кадникова. М. : Юриспруденция, 2016. 1040 с

6. Липинский Д. А., Мусаткина А. А. Общественная опасность правонарушения в научных и законодательных определениях России и зарубежных стран // Вопросы безопасности. 2015. № 3. С. 24-44. DOI :https://doi.org/10.7256/2409-7543.2015.3.15941

7. Лопашенко Н. А. Межотраслевая дифференциация: модель критериев, учитываемых при криминализации деяний // Известия Юго-Западного государственного университета. Сер.: История и право. 2018. Т. 8. № 4(29). С 131-136

8. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть : учеб. для вузов / под ред. В. С. Комиссарова, Н. Е. Крыловой, И. М. Тяжковой. М. : Статут, 2012. 879 с

9. Чемеринский К. В. Общественная опасность как категория уголовного права // Вестник Волжского университета имени В. Н. Татищева. 2014. № 1(80). С. 99-104

10. Antonov, A. D. 2002, ‘Theoretical basis of criminalization’, Black holes in Russian legislation, iss 2, viewed 20 March 2019, http://www.k-press.ru/bh/2002/2/rantonov/rantonov. asp

11. Dyad’kin, D. S. 2009, Theoretical and methodological basis of criminal punishment: PhD thesis (Law), Moscow

12. Karlov, V. P. 2014, ‘Material sign of public danger as a criterion for distinguishing crime and administrative violation (content and semantic analysis)’, Bulletin of the Volga University named after V. N Tatishchev, iss. 1(80), pp. 59-63

13. Kaufman, M. A. 2019, ‘Criminal offence: the process of identification continues’, in Criminal law: development strategy in the XXI century: proceedings of the XVI International Scientific and Practical Conference, pp. 347-353, RG-Press Publ., Moscow

14. D’yakov, S. V. & Kadnikov, N. G. (eds) 2016, Commentary to the Criminal code of the Russian Federation (scientific and practical, articleby-article), Jurisprudence Publ., Moscow

15. Lipinskiy, D. A. & Musatkina, A. A. 2015, ‘Public danger of offense in scientific and legislative definitions of Russia and foreign countries’, Security concerns, iss. 3, pp. 24-44, doi :https://doi.org/10.7256/2409-7543.2015.3.15941

16. Lopashenko, N. A. 2018, ‘Inter-sectoral differentiation: a model of the criteria taken into account in criminalization of acts’, Proceedings of Southwestern State University. Series. History and law, vol. 8, iss. 4(29), pp 131-136

17. Komissarov, V. S., Krylova, N. E. & Tyazhkovoy, I. M. 2012, Criminal law of the Russian Federation. General part, Statut Publ., Moscow

18. Chemerinskiy, K. V. 2014, ‘Public danger as a category of criminal law’, Bulletin of the Volga University named after V. N Tatishchev, iss. 1(80), pp. 99-104

Войти или Создать
* Забыли пароль?